«Все вышло совершенно случайно». О своём пути в профессии драматурга — Егор Прокопьев

Представьте: вы сидите в зрительном зале, а на сцене актеры проживают написанные вами диалоги и монологи. Мечтаете написать пьесу и поставить ее в театре? Егор Прокопьев, который дебютировал в Гоголь-Центре со своей первой постановкой в 2021 году, рассказывает о трудностях и перспектива профессии драматурга. 

В этой статье:

«Все вышло совершенно случайно». О своём пути в профессии драматурга — Егор Прокопьев

Перипетии в образовании

— Егор, расскажите, где Вы учились?

— У меня филологическое образование: я окончил Вышку и бакалаврский диплом получил в 2020 году. До этого я еще учился в Институте стран Азии и Африки в МГУ. Там я занимался японской филологией: изучал литературу, языкознание, культуру. Но на третьем курсе не смог сдать японский язык, и меня отчислили.  

— Ого! К лучшему это было, на Ваш взгляд?

— Да, это правда было к лучшему. Ровно в тот момент, когда меня отчислили из МГУ, я пошел работать в Гоголь-Центр, где в итоге через несколько лет поставили мою пьесу. Единственный минус: мне только учиться пришлось в 2 раза дольше. 

Театр начинается с вешалки, или Как случайно стать драматургом 

— Почему Вы пошли работать именно в Гоголь-Центр?

— Все вышло совершенно случайно. После отчисления у меня была куча свободного времени и надо было как-то зарабатывать.

— Получается, театром Вы в принципе до этого не увлекались?

— Современным театром точно нет. Но благодаря Гоголь-Центру я жутко им заинтересовался: начал смотреть спектакли как в России, так и в Европе, много куда ездил. Во время одного из таких путешествий я и написал свою первую пьесу — это вообще достаточно смешная история.  

— Это была как раз пьеса для Гоголь-Центра?

— Нет, это вторая, но она косвенно связана с первой. История была такая: мы с друзьями очень хотели попасть на спектакль «Гора Олимп» Яна Фабра — 24-часовой перформанс. Но билеты туда раскупали очень быстро. Мы решили записать видеообращение к театральной компании Яна Фабра «Трубляйн». В этом обращении мы сказали, что мы русские террористы, которые взяли в заложники настоящего Яна Фабра, и, если нам не отправят 4 билета, мы не вернем его обратно. Полгода мы так терроризировали всех, кого могли найти на Фейсбуке: продюсеров, актеров, помощников режиссеров — они нас, конечно, морозили. Но в итоге нам все-таки ответили: «Приезжайте в Париж, у вас будет 4 билета».  

Мы и приехали — только представились журналистами. Нам выделили 40 минут на то, чтобы поговорить с Фабром лично, и моя подруга и предложила написать пьесу, чтобы отдать ему при встрече.  

В общем, я написал какую-то ерунду, и мы ее буквально в ночи перед вылетом перевели и напечатали, а потом отдали Фабру. Он ничего, естественно, не прочитал и ничего не ответил. Но потом мы посмотрели «Гору Олимп», ради которой все это затеяли, — я очень вдохновился и написал вторую пьесу. 

О постановке в Гоголь-Центре и новых творческих проектах 

— Расскажите подробнее про «Страх и отвращение в Москве»: как Вам удалось воплотить эту пьесу на сцене?

— Филипп Авдеев, режиссер спектакля, давно хотел что-нибудь поставить, но ему никак не могли найти подходящего драматурга. По счастливому стечению обстоятельств именно в этот момент я показал Кириллу Семеновичу Серебренникову, художественному руководителю театра, свою пьесу. Ему понравилось, как я пишу, но он сказал, что эту пьесу мы ставить не будем. А потом предложил мне начать работу над «Страхом и отвращением».  

— Как именно Вы показали Кириллу Семеновичу Вашу пьесу и каждый ли сотрудник театра может это сделать?

— Кирилл Семенович просто проходил мимо гардероба, а я отдал ему распечатанную пьесу и попросил ее прочесть. До этого мы не были с ним знакомы. Думаю, в моем случае он согласился потому, что я уже давно работал в театре — около 3 лет.

— Вносили ли какие-то изменения в Вашу пьесу?

— Да, первоначальный вариант сильно отличался от того, что вышло в итоге. С одной стороны, как я понимаю, именно от Кирилла Семеновича исходила идея адаптировать «Страх и отвращение в Лас-Вегасе» Хантера Томпсона под московские реалии: мы с Филиппом очень долго не понимали, что делать с этим текстом. С другой стороны, много идей потом предлагал и Филипп — у него очень хорошо получается «увидеть» какие-то сцены. А я лучше фиксирую эти идеи на бумаге: сюжетные повороты, слова героев… 

В этом плане у нас с Филиппом очень хороший тандем получился: у него есть то, чего нет у меня, и наоборот.  

И вдобавок к этому, очень много изменений в пьесу внесли актеры: они называют это «присвоить текст». Это значит, по сути, что они могут изменить его до неузнаваемости, импровизируя на основе моих диалогов. И в итоге получалось гораздо убедительнее, лучше, смешнее: на репетициях я часто сидел и просто записывал за ними. 

— Работаете ли Вы сейчас над какими-то постановками?

— Да, сейчас я занимаюсь тремя проектами.  

Во-первых, я пишу сценарий для вечера памяти поэта Юрия Левитанского — в Гоголь-Центре в январе будут отмечать его 100-летие.  

Во-вторых, мы с Филиппом скоро начнем работу над сценарием — больше об этом ничего не могу пока сказать.  

Ну и в-третьих, я пишу оперу — это уже чисто моя идея. И мне очень нравится: я медленно работаю над либретто, а мой очень хороший друг-композитор продумывает музыкальную часть.  

— Помогает ли филологическое образование в работе над этими проектами?

— Да, однозначно. Я с большим удовольствием обнаружил, что те знания, которые в университете казались мне бесполезными, такие как чтение и письмо — единственные навыки, которыми я обладаю, — можно каким-то образом применить.  

Для некоторых проектов надо выполнять чисто филологическую работу: изучать воспоминания автора, его письма, собирать стихотворения, знакомить с его творчеством других людей. Ровно это, например, я сейчас делаю для вечера памяти Левитанского. 

Особенности профессии драматурга

— Как Вы обычно работаете над пьесами?

— Весной 2020 года, когда был «большой карантин», у меня был великолепно организован день. Я просыпался в 8 утра, завтракал и садился за компьютер, потому что очень хотел писать. У меня было четкое расписание: я работал до обеда, а после садился за чтение, потому что после еды мне сложно что-то придумывать. Параллельно мне удавалось еще писать и диплом для университета.   

Сейчас мне сложнее: писать надо больше, а карантина нет. А значит, у меня есть все шансы куда-то поехать и потратить время впустую. Поэтому для меня очень важна дисциплина, такая «рутинизация труда» — это ключ к нормальной работе над пьесой.  

— Есть ли разница между написанием сценария для театра и для кино?

— Для меня, наверное, пока что нет: мне одинаково сложно писать и для театра, и для кино. Но это, скорее всего, связано с тем, что я не получал специального драматургического или сценарного образования, поэтому я не знаю, как канонически правильно писать сценарии. 

— Работа драматурга — скорее проектная?

— Да, в большинстве случаев это работа за разовый гонорар и роялти — авторские проценты с продаж билетов. Про драматургов на окладе, если честно, вообще ничего не слышал.  

Хотя многие мои знакомые работают на продакшен и получают фиксированную зарплату за определенное количество знаков, которое они написали в течение месяца. Зарплата хорошая — 100-150 тысяч — но писать иногда приходится ерунду, вроде ненавистных ситкомов. 

Я иду путем искусства и отказываюсь работать на «нормальных» работах. Но мне даже не хочется куда-то идти — и не то чтобы это осознанное желание. Я просто не знаю, где еще себя применить. 

— Сколько в среднем может зарабатывать драматург?

— Я тоже интересовался этим вопросом, когда пришло время обсуждать свой первый гонорар. Я попросил профессионального драматурга, который уже давно пишет для Гоголь-Центра, сориентировать меня. Он мне ответил примерно так: 

Другое дело, что верхняя планка может быть любой. Как только у тебя появляется имя, гонорары растут — известные драматурги, как Владимир Сорокин, например, могут получить и миллионные выплаты за один текст. 

— Кому, по Вашему мнению, подходит работа драматурга, а кому — нет?

— Это очень индивидуально, да и это дело не сразу начнет приносить хоть какие-то деньги. Думаю, это вопрос желания заниматься драматургией.  

Но именно из этого желания в итоге рождается способность что-то придумать, написать. Даже необходимость. То есть теперь я в таком положении, что я должен что-то придумать. Я хочу.